Ультима Туле [1]  

Ultima - Крайняя Туле,
Слышу сквозь плотную стену времен
Зов твоих скал, о которые в гуле
Бьется волнами безжалостный Крон [2].
Там паруса мессалийцы Пифея
В небе оставили призрачный след,
Там развевается память на реях,
Там только истина, выбора нет.
Но ни периплы [3], ни вздутые вены
Правду гребцов подтвердить не могли.
Все, кто ходил за предел Ойкумены,
Стали лжецами для этой земли.
И хохотал, словно чайки на пирсах,
Ханжеский демос, безликая чернь.
И оставалось, умолкнув, напиться,
В сердце сокрыть пламя белых ночей.
Ultima - Предельная Туле.
Скольких манил запредельный туман!
Ложь, издевательства, пасквили, пули
Им не давали уйти в океан.
Но обрубали швартовы законов
Бруно, ньютоны, декарты, кюри.
И, уплывая во мрак за иконы,
Каждый вселенной свой остров дарил.
Каждый прошел по Кронийскому морю
И, за чертой тулеанской земли,
Видел простор, по которому вскоре
В новую Туле уйдут корабли.
И, добровольцем на эти галеры,
В призрачном свете далекой звезды,
Я догоню вас в кильватере веры,
Вместе расколем неверия льды.

08 июля 1988 г.


Заселение Америки 

Когда ледник всосал моря
И дно пролива оголилось,
Сель азиатского зверья
Познал Америку, как милость.
А, вслед за ним плелись костры:
Ушла добыча, - люди тоже.
Стекали звездные миры
С полуночи атласной кожи.
Кто это видел? Наш пра-пра,
Мой дед времен палеолита.
Кипели годы и ветра.
А за спиной смыкались плиты.
Тысячелетие спустя
Ледник сомкнулся, чтоб навеки,
Как дома, прижились в гостях
Американо-человеки.
Дорога в сотни тысяч душ
Сквозь хвою, прерии и сельву.
Пустынь сопутствовала сушь
Постледниковому похмелью.
И вот охотники пришли
На берег теплого залива,
Что посредине той земли
По-доколумбовски счастливой.
Кололи копьями прибой,
Омыли каменные жала.
Земля покорною рабой
У ног натруженных лежала.
Задумали Тенохтиклан [4]
Потомки в генах поднебесья.
А над водой стоял туман,
 Который породит Кортеса.

25 октября 1988 г.
Леонардо да Винчи  

Автопортрет.
Мудрый лик Леонардо,
Как анфас океана.
Пусть не значится в картах,
Пусть за дымкой тумана.
Древним тоже казался
Океан просто краем,
Где, за первым же галсом
Все в Аид попадаем.
Лоб, как штиль успокоен,
Ниже - рябью морщины
И глаза, как изгои
Из кромешной пучины.
Нос, как остов разбитой
Мореходной отваги.
За скулой из гранита
Шторм волос по бумаге.
Рот - источник приливов
Откровений вселенной.
Из глубин терпеливо
Поднимается пена.
Из нее будут взбиты
И амебы и боги.
Литосферные плиты
Помнят первые вздохи,
Помнят стоны пучины
Под божественной тенью, -
Голос Первопричины
Побудившей к творенью.

14 мая 1989 г.
Столетняя война

Мы Вас расчленили, милорд,
Варили в котле до заката.
Устало бродили солдаты
И пар поднимался лохматый
От конских изрубленных морд.
Как плоть отлегла от мощей,
Так мы отступили от веры.
Сердца от насилия серы
И кутают грудь офицеры
В полотна прожженных плащей.
На латах пылится роса,
А в небе звенят метеоры,
Как павших горячие шпоры.
Во тьме посещают соборы
Зарезанных днем голоса.
Очистили мощи от жил,
А плоть закопали на месте.
В ларце, как в обители чести
К рыдающей вашей невесте
Мы их повезем в Девоншир.
Свою же мы видим судьбу.
Как прежде, сквозь щели забрала.
Но память бела от накала, -
Языческих предков Вальхалла [5]
Устроит застолье в гробу.

07 июня 1989 г.
Египет

Плодородна, как ил
Ночь сошла на святыни.
Как слепой крокодил
Спит над Нилом пустыня.
У египетской тьмы
Есть особая тяжесть, -
Тайны, словно дымы,
Накопились в ней сажей.
Первобытность ревет
От неясной тревоги
Из гниющих болот,
Где живут зверобоги.
Меж клыков пирамид
Бродят тени свирепо.
Весь в проклятьях гранит
Замыкающий склепы.
Но внутри их светло, -
Древних мумий веселье.
Лучезарным челом
Из глухих подземелий
Выгнав духов тоски,
Ядовитых, как стронций,
Руслом черной реки
Возвращается Солнце.
И подстрочник ума
Убедит нас воочию
В том, что нильская тьма
Стала солнечной ночью.
Той, где слышен сквозь сон
В погребальном граните
Долгий жалобный стон
Жарких губ Нефертити.

11 июня 1989 г.
Торсон [6]

Где твой лоцман, эпоха,
Чтоб вести нас по жизни?!
Нет ни правды, ни Бога
В заболевшей Отчизне.
Цесаревич свободы
Стал монархом расправы.
И кронштадтские вода
Как застенки кровавы.
Помнишь отблески веры, -
Свет полярных сияний
И туман южной терры
Среди льдов в океане?
Как в тумане когда-то
В антарктической были,
На судьбу у Сената
Мы теперь наскочили.
Не смягчит ни на йоту
Именную опалу
Первый орден по флоту
При нашествии галлов.
Эполеты слетели,
Как пудовые гири.
Замурованы в теле
Острожной Сибири.
Память с точностью склянок
Там в моря возвращает,
Где глаза таитянок
С обещанием рая.
В селенгинские склепы [7]
К нам сойдет белым пухом
Таитянское небо
С тенью мастера Кука.

12 июня 1989 г.
Шаммурамат [8]

Как надкосмическая власть,
Легенд расталкивая глыбы,
В мои виденья ворвалась
Земная дочь богини-рыбы.
Она витала надо мной
И приобщала к тайной вере,
Манила призрачной страной,
Где соблазняют смертных пери[9].
Она сама одна из них,
Заворожив изгибом стана,
Дождем смывала с ног своих
Пыль покоренной Бактрианы[10].
Шаммурамат, Шаммурамат,
По-гречески Семирамида,
Позволь вдохнуть твой аромат,
Ослепнуть от очей-болидов,
Позволь испить твой поцелуй,
Как чашу чудотворной сомы,
Обнять твой стан, как звездный буй
И ждать небесного парома.
Он повезет через Евфрат
Из струй-столетий заплетенный
В твой голубой висячий сад
Над полуночным Вавилоном.
Ты там разгладишь мои сны,
Мы выпьем тьму заздравным тостом,
Под бубен яшмовой Луны
Запляшут храмы, чувства, звезды.
И я, вернувшись в свой туман,
Замкнув глаза, как смерти клеммы,
Услышу, как звучит твой стан,
Рожая яблоки Эдема...

30 сентября 1989 г.
Тенар [11]

Как наждаки скрежещут мели,
Утесы умудрено хмуры.
Шторма в созвездиях узрели
Своих концертов партитуры.
Тенарский мыс протянут в небо
Сухой десницей дирижера.
Желая зрелища и хлеба
Толпятся скалы, как агора [12].
Там, засверкав смычками молний,
Рвались валы, лоснясь от пота,
Свой музыкальный долг исполнить
Вверх, - на акрополь высшей ноты,
Туда, где дышащего стоном,
На перекрестке сна и ветра,
Гомера, как Лаокоона
Душили змеи гекзаметров.
Там, в гулких бухтах, как в пробирках,
Глаз философскими камнями
Мир трансмутировала Кирка [13],
Прознав, что звери мы корнями.
Там, на пути к любви и счастью
Сшибаются веков граниты
И губы, жаждущие страсти,
Как Симплегады [14], - приоткрыты.
Этногенез гремит, как драга
Из глубины черпая лица.
Бурлят народы, словно брага,
Чтоб, с перегонкой, в Рим разлиться.
И, хоть смешно питать надежды, -
Вся брага выпита до литра,
Я жду, - а, вдруг, Тенар, как прежде,
Вновь постучится в край пюпитра...

02 ноября 1989 г.

Предчувствие

Когорты сведены, что скулы,
Пик демократии - террор.
И зреет, как прыщи у Суллы [15],
В надменном небе звездный сор.
Все на бумаге, чин по чину,
Вот-вот наступит рай земной.
Но, лишь подставь когортам спину,
И лязг металла за спиной.
Так утомительны дебаты,
Что, уставая слушать гам,
Вдруг, кто-то вспомнит - есть солдаты,
Сбежит в провинцию к войскам,
Наобещает там чего-то
И на столицу! Марш, марш, марш!
А им - обычная работа
Нас перемалывать на фарш.
Затем проскрипции [16] трибунов,
Потом восстания рабов.
И будут лопаться, как струны
Под их металлом кости лбов.
Да, только, что изменит смута?
Со дна поднимет мутных Лже.
И глянь, - недавно слывший Брутом
Выходит в цезари уже.
Из голословных демократий,
Терявших на дебаты дни,
Выходит стонами распятий
Вода законов болтовни.
Но, чур меня! Кошмары стаей
Срываются в полночный мрак...
Вином по печени гадает
Перед сражением Спартак.
И видит сумрачные лица
К нему пришедшие извне,
И знает все, что повторится
В далекой северной стране.

10 июля 1990 г.


Ладо

Мы тебя полюбили
По рассказам шаманов.
Черви в пойменном иле,
Птицы в гнездах тумана,
Рыбы в море и кони
На равнинах продутых
Вились в огненном стоне,
Изнывали от смуты.
Мы любовью, как бунтом
Заразили всех бесов.
Египтянам до Пунта [17],
Критянам к Тартессу.
Ну, а нам бесталанным
До Тибра, до Нила?
Ты в ладье под курганом
Куда-то уплыла.
Где искать тебя, ладо?
В какие пределы
Ты скользнула над адом
До нового тела?
Обросла новой плотью
В Хаттусе [18], в Ашшуре[19]?
Мы хватали поводья
И снежною бурей
Заносили Афины,
Святыни Силома [20].
Звезды хищно-совины
Впивались в шеломы.
Мы же, в трепете жутком,
Глядя в пленниц лица,
Вновь лишались рассудка,
Боясь ошибиться.
Ведь не знали в кого же
На время вошла ты...
Рвались вены и вожжи,
И лопались латы.
Тосковали в Тоскане [21]
И в Тушпе [22] тужили.
Табунами-веками,
Как лошади, - в мыле,
Годы степью летели
Сквозь жизнь неустанно.
Я вернулся в метели
К подножью кургана.
Наконец-то судьбою
Дано мне прозренье -
Нас венчают с тобою
Впускным погребеньем.

20 июля 1990 г.
Город мертвых

Город мертвых за Нилом.
Реакция спит на цепи.
Сфинкса яростный храп
Сотрясает бахчу мироздания.
Лица мажутся илом
В знак скорби по тем, кто не спит,
Будь он жрец или раб, -
Все живое разделит страдания.
Мрак надрезал на пробу
Небесный арбуз бытия,
Пирамиду извлек, -
Убедился, - поспела ли истина?
Рассекает утробу,
Щипцами разводит края
Полузверь-полубог,
Словно мы виноград, режет кисти нам.
В недрах мощных давилен
Из них создадут голоса.
Голосуют рукой,
Там, в грядущем, жрецы утверждали нам.
Я же вскрыт и бессилен.
Реакция спит на часах,
Но недолог покой,
Точно сон вездесущего Сталина.
Бальзамировать будут, -
Канопы [23] наполнит порок.
Расщепленье пошло -
Звезды сыплют небесною манною.
И укажет же люду
Исход из Египта пророк:
Колыма и кайло, -
Вот он путь в Землю Обетованную!
Задрожали от звона
Над вздувшимся Нилом пески, -
Это весла судов,
Что куранты грядущего пробили.
Не укроешь ни стонов,
Ни жалящей небо тоски
И за морем годов
Саркофагом седого Чернобыля.

27 июля 1990 г.
Гумилев 

Он спешил комиссарам
Сдать правду экстерном, до выпуска.
Быть поэтом-гусаром
Нельзя без опалы давыдовской.
Африканские страны.
Война. Революции оргия.
Хоть хранили две Анны,
Но жгли два солдатских “георгия”.
Лондон? Долг офицера?
Сильней стихотворная литера !
Увлекла его вера
В надежды голодного Питера.
Но нейтральность позиций
Полярностью русской разрушена.
И не стали возиться :
Не с нами? К свинцовому ужину!
Шел отбор, словно в Спарте :
Есть честь? Отклонение. Выродок.
Клокотание партий
Мессией помазала Ирода.
Что ж, и впрямь Конец света,
Все в пропасть, - устои, правительства,
Если можно поэта
Убить лишь за недоносительство.
Он же, ярый до риска,
Все знал, что судьбою положено.
Что? Ошибка? Описка?
Еще! Как в дуэли с Волошиным.
Чтоб, презрев вашу милость,
Уйти из земной резервации
За гоплитом Эсхилом
И легионером Горацием.

28 марта 1991 г.
Лукиан [24]

Ну не было. Ну выдумано. Что же?
Не вычеркнуть, не выкинуть, не сжечь.
Свежей и шелковистей женской кожи,
Скелет созвездий обтянула речь,
Упруга, словно страсть, неуловима,
Как афродитородной пены прядь.
Она не хочет легионы Рима
Ни злить, ни наставлять, ни укорять.
Она болтает о небесной рати,
О селенитах в солнечной броне,
Чтоб время на политику не тратить,
Как в ссылке исчезает в вышине...
Как дифирамбы цезарям ажурный,
Кружится свод, мешая тишину.
Все в прошлом. Лукианова либурна [25]
Заброшена волнами на Луну.
Там, с высоты безликих полнолуний
Легко смотреть на грозных войск парад.
Там не достанут, даже если плюнет
Поэт в бюрократический Сенат.
Но, свесив над Великим Римом ноги,
Он, почему-то, к колкостям остыл.
Вокруг него, загадочней, чем боги,
Вращается парад немых светил.
И я гляжу из будущего с грустью
На этот недоступный лунный бром.
Когда же в эту отрешенность пустят
Для всех разочарованных паром?
Я уплыву от грязи и обмана.
А там, глядишь, в стерильной высоте,
Вдруг примет и меня, как Лукиана,
Колония на Утренней звезде...

02 июля 1996 г.
Микеланджело

Отделение света от тьмы.
По Флоренции, с траурным звоном,
Растекался под маской закона
Лютый холод духовной зимы.
На имперских мечах ворвалась
Ненавистного Медичи свора,
Запылали костры приговоров,
Захлестнула республику мразь.
Флорентийской свободы сыны,
Истребленные при Гавиньяно [26],
Не попали в объятья тирана, -
Принимали гражданство Луны,
И глядели с ее высоты,
Как ваятель, герой обороны
Не давал, чтоб склевали вороны
Светлый разум погибшей мечты,
Как пытался остаться собой,
Не согнуться безмолвною тенью,
Не сорваться с вершин Возрожденья
Лбом в кровавую грязь мостовой.
Лишь его пожалел мракобес,
Восхищенный талантом небесным,
Без опоры парящим над бездной,
Без вины восходящим на крест.
В одиночестве на рубеже
Он стоял, защищая свободу
Возносил колоннады и своды
К недоступной рассветной меже.

12 января 1997 г.

[1] Ультима Туле - крайняя земля в древнегреческой географии
[2] Крон (Кронос) – в древнегреческой мифологии отец Зевса, царь титанов. В античности его именем назывались арктические моря (Кронийское море)
[3] Периплы – античные лоции
[4] Тенохтиклан – столица государства ацтеков
[5] Вальхалла – древнескандинавский воинский рай
[6] Торсон Константин – русский морской офицер, участник экспедиции, открывшей Антарктиду, Отечественной войны 1812 г. и восстания Декабристов
[7] Селенга – место каторги Торсона
[8] Шаммурамат (Семирамида) – мифическая вавилонская царица, чьи висячие сады считались одним из Чудес света
[9] Пери - восточные мифические демоны-искусительницы
[10] Бактриана – древнее государство в Средней Азии
[11] Тенар (Тенарский мыс) – мыс на юге Греции. В древнегреческой мифологии один из входов в царство мертвых
[12] Агора – рыночная площадь в древнегреческих полисах, место народных собраний
[13] Кирка (рим. Цирцея) – мифическая волшебница, превращавшая людей в свиней
[14] Симплегады – в «Одиссее» движущиеся, сталкивающиеся скалы
[15] Сулла – древнеримский диктатор
[16] Проскрипции – в древнем Риме списки врагов государства, подлежащих уничтожению
[17] Пунт – у древних египтян мифическая страна счастья
[18] Хаттуса – столица древнего государства хеттов в Малой Азии
[19] Ашшур – первая столица Ассирии
[20] Силом – священный город древней Иудеи
[21] Тоскана – область в Италии, древняя Этрурия
[22] Тушпа – столица древней Армении
[23] Канопы – сосуды, в которые во время бальзамирования складывались внутренности усопшего
[24] Лукиан – древнеримский писатель-сатирик (ІІ в. н.э.)
[25] Либурна – древнеримский военный корабль
[26] Гавиньяно – селение в Италии, место гибели флорентийского ополчения

назад