Создан:
15 Июня 2011
Опубликован:
24 Июня 2011
Раздел:
постижение анархии -
теория
Введение
Несомненно, анархизм не стоит на месте и развивается вместе с цивилизацией. Отходят в историю или переживают ренессанс старые течения и практики, возникают новые. Одним из наиболее спорных и даже скандальных направлений этого развития стал так называемый «национал-анархизм» (НА). Некоторые видят в нем реакцию этнических сообществ на глобализацию, при одновременном неприятии авторитаризма. Другие, напротив, считают это течение маскарадом фашизма, стремящегося под популярной радикальной маркой протащить в молодежную среду идеи ксенофобии и насилия.
Думаю, в сыром и не оформившемся национал-анархизме есть всякие тенденции. Имеет место и маскарад фашистов, но и попытки безвластной самоорганизации на почве национальной традиции. Причем, лично мне, как человеку, в жилах которого смешалась русская, украинская, молдавская, греческая, еврейская и осетинская кровь, да еще родившемуся в интернациональном портовом городе, ценности НА не близки. Но, «не разделять взглядов» для меня не равнозначно их безоговорочному отрицанию. В этом вопросе я далек от схоластических споров правых и левых интеллектуалов. Анархист-практик должен искать в воззрениях других людей черты, не отталкивающие их от анархизма, а связующие с ним. Отделить эти зерна от плевел, и предложить им правильное направление роста, - вот задача данной работы.
Взгляды классиков
Начну с обзора взглядов на национализм классиков анархизма и их «канонизированных» последователей. В XIX в. понятия интернационализма не существовало, а некоторые анархисты участвовали в национально-освободительных движениях. Только в конце столетия анархисты стали отрицать особое национальное освобождение, признавая его лишь в социальной плоскости[3] . Позже отрицание расизма и национального шовинизма привело их к интернационализму, как непременному условию принадлежности к анархическому движению. А часть анархистов выступала даже с идеей отказа от развития национальных культур, которое, по их мнению, грозило активизацией национализма[4] .
В 1844 – 1863 гг. М. Бакунин, действительно, увлекался вопросом национального освобождения славян. Но, во-первых, лишь после 1864 г. началась его анархическая деятельность. А, во-вторых, обвинения его в панславизме (славянском национализме) были марксистским инструментом в борьбе с бакунизмом за влияние в массах[5] . У Бакунина понятие «национализм» еще не фигурирует, но оно заменяется патриотизмом и культом государства. Изначальный патриотизм – это животное чувство, он «обратно пропорционален развитию цивилизации, т.е. торжеству человечности в человеческих обществах». Отрицательной стороной такого патриотизма Бакунин видит машинальную враждебность ко всякому другому образу жизни, «коллективный эгоизм» [6] . А cсовременный ему патриотизм классик рассматривал, как культ государства.
К тому же, в свой «национальный» период Бакунин не просто призывал к созданию свободной всеславянской федерации, а к обязательному решению в ней социального вопроса. Национально-освободительное движение для него лишь один из механизмов социального освобождения. Бакунин писал, что славянские народы, вступающие в федерацию, должны отказываться от государственных функций, в федерации он требовал полного упразднения сословий. А программа Славянской секции Интернационала от 1872 г. говорит об организации народной жизни снизу вверх, отдельных лиц в независимые общины, последних в нации, и тех, - в единое человечество. И понятие «нации» Бакунин трактует, как данное, а не как должное. «Славянская секция, стремясь к освобождению славянских народов, вовсе не предполагает организовывать особый славянский мир, враждебный, из чувства национального, народам других рас» [7] .
И у Л. Толстого патриотизм – синоним национализма. Он писал об эгоизме государства, имя которому патриотизм, это способ разжигания вражды и подавления малых народностей. Похожий на бакунинское «животное чувство», у Толстого, патриотизм свойственен людям на самой низкой ступени нравственности. Это чувство, превращающее человека в раба и орудие насилия ради целей правительства[8] . Э. Гольдман добавляет, что патриотизм еще и удел бедных, они платят за его обеспечение, тогда как богатые – больше космополиты, чувствуют себя в любой стране, как дома. С ее точки зрения, патриотизм также – ужасающее разбазаривание сил и богатств народа[9] .
Отношение современного анархизма к национальному вопросу, основывается на трудах Р. Рокера[10] . Коллективная ответственность национализма уничтожает чувство справедливости у отдельных личностей и заставляет их восхищаться, как доблестью, преступлением во имя нации[11] . «Современный национализм является только волей к государству любой ценой, полнейшим растворением человека в высших целях власти» [12] . Если человек «может представить себе общество только в форме государства, то воспринимает народ только в смирительной рубашке нации». Нация – всегда является искусственным продуктом политической системы. Не сами жители решают вопрос своей принадлежности к той или иной нации, а лишь горстка политиков навязывает их дальнейшую судьбу. В результате, единое национальное государство – есть лишь пространство власти привилегированных классов, победа унификации и мертвого шаблона над богатым разнообразием проявлений народного духа[13] .
Аналогичный взгляд находим и у М. Неттлау. По его мнению, «национальность является сильнейшим фактором в процессе создания власти, ибо она ставит себе на службу всех людей и все ресурсы. Ни¬какая прямая сила не могла бы это совершить, только добровольное подчинение призыву к патриотизму превра¬щало на протяжении всей истории каждого человека в послушное орудие вождей своей страны и того, что они называли национальным интересом». Причем, национальные государства проявляют несравненно большую нетерпимость и жестокость, чем империи, которыми они были до этого порабощены. С другой стороны, Неттлау видел в политическом национализме могильщика национальной культуры. И далее: «Все мои симпатии принадлежат национальной культуре, охраняющей творческую работу далекого прошлого в этой области» и кошмар механизированной жизни городов может рассеять только «национальная культура, владеющая средствами возрождения человека» [14] .
Здесь мы подходим к важнейшему для данной работы взгляду классиков анархизма. Решительное отрицание национализма в анархизме не тождественно отказу от народной культурной традиции. Как отмечают исследователи, российская анархическая теория имела своим источником культурные традиции русского народа. Анархо-коммунизм П. Кропоткина развивался на основе народного антиэтатизма, его корни уходят в российское социокультурное пространство. Последний труд Кропоткина «Этика» обосновывал анархический идеал через развитие народных культурных традиций. А «хождение в народ» (в котором участвовали и анархисты) имело одной из своих целей изучение народных традиций свободомыслия [15] для создания наиболее органичного социального освободительного движения с опорой на широкие народные массы.
В том же духе высказывался и А. Боровой: «Человек, если он не анекдотическое исключение, не может не иметь любви к своей стране, своему языку, своей народной культуре». Он считал, что анархизм не должен отрицать своеобразие народов, различия сложившихся национальностей и желать их уничтожения. Для него милитаризм и борьба с другими культурами не соответствует патриотизму, а отрицает его. Как истинное свободолюбие есть свобода не только для себя, но и для других, «так истинная любовь к отечеству предполагает несомненное любовное отношение к отечеству других и понимание в других «их» любви к своему отечеству» - считал Боровой. Откуда он выводил особое анархическое понимание патриотизма[16] .
Противоречия НА
С точки зрения базовых анархических принципов, в подходах национал-«анархистов» обнаруживаются системные противоречия, не позволяющие им войти в сообщество течений анархизма. В первую очередь, это вульгаризация либертарной доктрины: за подлинный анархизм выдаются его чисто внешние проявления в виде стихийного бунтарства, при сохранении признаков и целей, свойственных государственному (этатическому) национализму. Истоки такой вульгаризации в Украине следует искать в оранжевой революции, лидеры которой эксплуатировали стихийный анархизм масс в сопротивлении кучмовскому режиму. И в последующих попытках своего продвижения на враждебный юго-восток страны технологическим приемом оранжевого режима стало притягивание к национализму образ Махно и его движения. Для этих целей был создан фестиваль «День Независимости с Махно», соединявший главный государственный праздник с вульгаризированным образом украинского анархизма.
В обоих случаях живой силой политтехнологии были маргинальные националистические группы. Но еще исследователь анархизма С. Ударцев отмечал, что социальные группы, не имеющие видимой перспективы улучшения их положения в рамках данной политической системы склонны не только к анархизму. Противоположным исключением социальной неустойчивости им видится улучшение своего положения в жестких нормах наведения порядка, что формирует установки на сильную власть и тоталитарный режим[17] . Именно такие персонажи, использующие знамя анархизма для свержения «антиукраинского» режима, чтобы улучшить свое материальное положение через насаждение жестко-авторитарной националистической власти, и презентовали национал-«анархизм» в нашей стране. Как следствие, эти «анархисты» со сцены Махно-феста кричали лозунги типа «Сгинут проклятые жиды!» или «Мама Анархия! Батько Махно! Смерть жидам!» и разгуливали в футболках с надписью «Дякую господи, що я не москаль» [18] .
С тех пор мода на эту подделку обросла массой молодых сторонников, мало что знающих о настоящем анархизме и неспособных к критическому разбору своего движения. В результате, новоявленные национал-«анархисты» искренне удивляются, когда им указывают на противоречие их взглядов базовым принципам анархизма, обязательным для всех его течений. Поэтому мне здесь придется остановиться на них и разжевать эти несоответствия, совершенно очевидные для грамотного анархиста.
«Личность есть центр анархического мировоззрения. Полное самоопределение личности, неограниченное выявление ею своих индивидуальных особенностей – таково содержание анархического идеала» – писал Боровой[19] . Не представителя какой-либо нации, а всякой, любой личности. Откуда для анархиста следует равноправие и равноценность всех людей. Из этого принципа вытекает отрицание расизма и ксенофобии (антисемитизма). Каждый лично отвечает за свои поступки, без обобщений и переноса его вины на образ нации, к которой он принадлежит. Такому подходу противоречит поиск этнических врагов, что «сожрали наше сало» - типичный прием государственного национализма, стремящегося переложить вину за свои просчеты на национальные меньшинства. Как претит анархисту и гипертрофированная любовь к своей нации, национальная гордыня, переходящая в «арийский миф». Нет нужды напоминать, в какие преступления он вылился. Короче говоря, сверхчеловекам, расистам и ксенофобам в анархизме места нет.
Из идеи суверенитета личности следует анархическая система общественного взаимодействия. Демократия и анархия – это разные механизмы принятия решений. Анархизм не признает демократической власти большинства, - только консенсус, - когда принятое решение устраивает всех, на кого распространяется его действие. Вследствие чего, анархизм отрицает внешнее установление обязанностей, навязывание людям любого порядка организации или коммуникации. Применительно к нашей теме, - национальное сообщество не может навязать представителям иных народов в своей среде и даже своим соплеменникам, равнодушным к его идеалам, некие правила поведения без их согласия (разумеется, о преступлениях речь не идет). Как и насильственно выселить их с данной территории. С ними придется договариваться. Готовы ли национал-«анархисты» к такому выдержанному диалогу с уважением свобод инородцев и «несвидомых», а так же к их полному праву не поддаваться на уговоры и сохранять свой образ жизни?
Украина – унитарное государство, диктующее национально-культурную политику всему населению страны. А этатические националисты отвергают федерализм, как «антиукраинский проект», который якобы нарушает единство нации. Между тем, из системы принятия решений в анархизме прямо вытекает административно-территориальное устройство общества в виде анархической федерации. Общество строится снизу-вверх на основе свободного договора индивидов, коллективов, общин, областей. В этой системе каждая территориальная единица обладает максимальной степенью автономии, в том числе, в национально-культурной политике. К тому же наиболее известная в истории попытка реализации такого строя – наша, отечественная – это Безвластная трудовая федерация махновцев. Принимают ли национал-«анархисты» такие условия построения социума, где у них не будет других механизмов влияния на выбор местных сообществ, кроме агитации?
И о самой агитации. Одним из главных элементов воспитания анархического мировоззрения являются герои движения, с которых берут пример. В этом смысле, героизация частью украинских национал-«анархистов» Бандеры и УПА с их близкой к нацизму идеологией является веской причиной отказа НА в принадлежности к анархизму. Борьба с советским режимом – дело, безусловно, положительное. Но и фашисты боролись с СССР. Так, что, записывать в герои анархии украинских националистов из 14-ваффен СС «Галичина»? Для сравнения, анархо-коммунисту в голову не придет иметь своими героями коммунистов-государственников, на том основании, что они сражались с тоталитарным режимом Третьего Рейха.
Возможность реализации
Развивая мысль Рокера, следует согласиться, что национализм – есть продукт этатического сознания. Высшей догосударственной формой социальной организации было племя. Последующие процессы национальной консолидации происходили под давлением государства. Никогда нации не возникали без его участия. А когда глобализация начала разъедать институт государства, активная пропаганда национализма стала защитной реакцией национальных властей. Вот они и воспитывают подрастающее поколение в духе верности нации, но, по сути, государству. И, даже восставая против произвола его бюрократии, эта молодежь не способна к критическому осмыслению своего воспитания, которое стало частью их «Я». На такой почве и расцветает в Украине феномен «национал-анархизма», как внешний протест против давления власти, при внутреннем согласии с воспитанным ею мировоззрением.
Но является ли это основанием, чтобы отказать такой молодежи в приобщении к анархизму? Напротив, продолжаю искать в НА не извращение нашей теории, а расширение зоны ее влияния. В эволюционном анархизме неизбежен прото-анархический этап, когда ослабевшую совокупность властей уже нельзя будет назвать государством, но национальные особенности народа еще сохранятся. Если к такому социуму стремится национал-анархизм, его можно рассматривать как определенный компромисс между новым анархическим и старым этатическим воспитанием. Напомню, практики анархизма ищут пограничные ценности, что сближают нас с обычными людьми, а не раздувают наши различия, тем самым, отрезая путь к расширению социальной базы анархизма. Значит, наша задача здесь – из искренних противников власти в рядах национальной молодежи вырастить новый фронт сопротивления государству в его, казалось бы, исконной вотчине и базе людских ресурсов.
Но как выявить эффективную точку приложение НА, наиболее уязвимое для государства проявление национального самосознания? Бакунин указывал, что «В республике мнимый народ, народ легальный, будто бы представляемый государством, душит и будет душить народ живой и действительный» [20] . Государство – это абстракция, пожирающая народную жизнь. Это громадное кладбище, где происходит самопожертвование всех проявлений индивидуальной и местной жизни [21] . Его мысль развил Неттлау: «на-циональное государство является могилой национальной культуры». Он же отмечал, что национализм был неизвестен до эпохи наполеоновских войн. Языками привилегированных классов были латинский, греческий, французский и др., а языком народа был местный диалект, который оставался неизменным в течение многих веков [22] (курсив мой – В.А.). Наконец, Рокер указывал на мертвый шаблон государства подавляющий разнообразие народного духа. Вот перспективная площадка национального разгосударствления!
Этатический национализм апеллирует к культуре народа, как главной ценности, и строит на ней унитарные мифы о патриотах и антиукраинских силах. На поверку же мы имеем дело с насаждением государственной монополии в области культуры, которая является мертво-статистической ложью, как средняя температура по больнице. Народные культурные ценности генерируют конкретные сообщества людей, а не умозрительная нация в целом. Каждая община – генератор разнообразных культурных явлений и диалектических особенностей. В отсутствии государственного принуждения, это разнообразие естественно сложится в богатый культурный куст и пучок диалектов. Государство же убивает народную традицию, заменяя ее искусственным обобщением, кабинетно синтезированным каноном, никогда в реальном народе не существовавшим, но являющимся залогом устойчивости национальной власти.
Нельзя по-настоящему любить культуру своего народа и одновременно требовать убийства ее разнообразия бюрократами Минкульта. И национальные чувства, основанные на народных традициях, всегда благосклонны к культурному разнообразию, ведь саморазвитие народа порождает громадное количество наречий и культурных особенностей на местах. Кстати, и «новые правые» (к которым нередко причисляют себя НА) видят позитивным качеством различия между индивидами, общинами и народами, чем близки к выше указанному мнению Борового. В таком случае, перед национал-анархистом, приверженцем не государственной, а народной традиции, встает проблема защиты равноправия с литературным языком всех его диалектов, наречий и говоров. А если учесть, что живое культурное творчество склонно к заимствованиям у соседей, то и защиты равноправия польско-украинских, венгеро-украинских, румыно-украинских, русско-украинских и т.д. диалектов. Здесь мне близок пример яркого «одесского языка» - продукта культурного творчества полиэтнической территориальной общины.
Итак, община является базовым уровнем народного саморазвития. Лишь народ, самоуправляющийся на уровне автономных общин и самоопределяющийся таким образом со своими культурными приоритетами, может быть национально свободен. Только такой народ, имеющий сетевую структуру единства без централизованных рычагов управления, физически невозможно принудить к несвойственной ему национальной идентичности. Лишь освободив народы до уровня общинного самоопределения, мы, наконец, сможем выяснить реальное пространство распространения той или иной национальности, количество общин в нее входящих. Входящих исключительно по доброй воле.
Откуда базовой площадкой НА может стать идея общинного социализма, предложенная А. Герценом и положившая начало народническому движению, из которого вышел и русский анархизм. Как отмечает историк анархизма А. Шубин, «Традиционализм, роднивший народничество с консерватизмом, требовал органического движения в будущее с опорой на отношения, сложившиеся веками в данной стране» [23] . Тут можно вспомнить и «национализм» Бакунина: цель славянского освобождения – федерация свободных общин. И решение национального вопроса в махновщине. Вторя Неттлау, Шубин замечает, что политическая нация является для малых этнических и культурных групп такой же тюрьмой, как недавно была империя в отношении этой нации. Поэтому, признавая верховенство местного самоуправления, «Махно подрывает комплекс нации снизу» [24] . Но, напомню, речь идет о принудительно создаваемой государством нации, а не национальной общности, как результате саморазвития народа.
Таким образом, мы можем указать направление развития либертарных национальных тенденций, которые не будут противоречить базовым принципам анархизма, способны обеспечивать и реальное культурное самовыражение народа, и соответствие анархической концепции самоуправления, и федеративному построению безвластного общества. Так намечается перспектива развития почвенного, так сказать этно-анархизма, коим и оказывается НА, если последовательно отвергает все этатические проявления национализма государственного. Выводя по этому пути массы национальной молодежи из-под влияния ультранационалистических партий, эксплуатирующих их порыв для создания авторитарной власти, мы уже значительно приблизим наступление анархии, в лучшем ее смысле гуманного общества без принуждения.
И для души. Анархист не может взяться неоткуда, быть человеком без роду, без племени. Даже в игнорирующем фольклор и увлекающемся информатикой индивиде, так или иначе, говорят его предки. В мировосприятии, навыках социального взаимодействия, обороте речи нет-нет да покажется мать и отец, другой близкий родственник. Но это и есть род и племя нашего индивида, - реальная народная традиция. И любит ее анархист куда больше, чем сторонник института насилия (государства) абстрактную нацию. В отличие от последнего, для нас является нетерпимым скотское существование своего рода в условиях грабежа и произвола бюрократии. Мы в принципе не согласны отдать своих потомков на поругание государству, и, в память мучимых властью предков, рано или поздно его ликвидируем.
15.06.2011